«Черный человек и символизм», Рязанские ведомости

ЦВЕТ ЧЕЛОВЕКА

ДВЕ ПРЕМЬЕРЫ МОСКОВСКОГО ТЕАТРА «АМАДЕЙ» СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ КОНСТАНТИНОВО

Статья опубликована в №23 «Новой газеты» (22.06 – 28.06.2004 г.)

Тревожно оглядывался Пушкин: «Мне день и ночь покоя не дает мой черный человек. За мною всюду как тень он гонится». Еле сдерживал пульсирующую в висках боль Есенин: «Черный человек, черный, черный, черный человек на кровать ко мне садится, черный человек спать не дает мне всю ночь». С хрипотцой восклицал Высоцкий: «Мой черный человек в костюме сером!..»

Живи тихо. Иначе достаточно одного четверостишья, одной музыкальной фразы, одного гениального слова, и ты его разбудишь – черного человека. И когда яд окажется в бокале, рассуждать о гении и злодействе будет уже поздно. У дружбы тоже есть своя болезнь. Имя ей Зависть…

НЕ ПЕЙ ВИНА, ГЕРТРУДА!

Символическая трагедия Пушкина, выдуманная им как «анекдот», кажется, тем не менее, удивительно правдоподобной. Наверное, подлинная тема драмы не в музыке или искусстве, а в жизни самих творцов, их сосуществовании. Моцарт и Сальери уже не исторические персонажи, а имена нарицательные. Заключи их в кавычки и пересели в любую эпоху, суть от этого не изменится.

Именно так и поступил московский музыкальный театр «Амадей», сохранив при этом канонический текст автора. Есенинская поэма «Черный человек» и, как продолжение темы, опера «Сальери и Моцарт» – эксклюзивная премьера театра для фестиваля «Музыкальное лето в Константиново», показанная 12 июня. В постановке заняты артисты московских театров: Сергей Карякин (театр им. Гоголя), Алексей Дадонов (театр им. Пушкина), Ирина Петруничева (театр «Вернисаж»), Григорий Медвидь и Ольга Толкачева (театр «Амадей»).

Стиль «Сальери и Моцарта» определяется однозначно: символизм. А значит, ни о чем другом с уверенностью сказать нельзя. Время? Серебряный век, время Есенина. Герои? «Сальери» и «Моцарт». И Она, которая оказывается то женой Сальери, то женой Моцарта, а то и вовсе принимает обличие Смерти. Схема традиционного кукольного балаганчика, где Коломбина увлекает то Пьеро, то Арлекина, но в итоге оборачивается Старухой с Косой. Взаимопревращения образов на сцене напоминают итальянскую комедию масок, где ни в ком нельзя быть уверенным до конца. Верно лишь одно: Он всегда рядом…

Действие еще не началось, а Черный человек уже возвышался над сценой… Исходная точка – пустота, тишина. Выдержав паузу, взмахивает палочкой дирижер. И почти одновременно с ним взмахивает черной косой Черный человек: он – главный, он – правит бал. С какими-то инфернальными, пронизывающими до костей звуками вступают скрипки… И «Сальери» бросает в зал свое обвинение: «Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет – и выше».

По природе своей Сальери – не завистник. Он признает гений Моцарта. Признает настолько, что становится Моцартом больше, чем он сам: «Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь: я знаю, я!» О, как был бы он рад найти хоть каплю этого дара в себе! Но его место – рядом. Его участь – лишь быть причастным. Сознание этого – тяжкий крест. Черная зависть душит «Сальери»: актер буквально бьется в путах черной материи, обвивающей его шею.

И злые демоны, нашептывающие «Сальери», подталкивающие руку с ядом, делают свое дело. На сцене две смерти. «Моцарт» умирает физически, «Сальери» гибнет духовно. Своею же рукой он убивает в себе гения: «Но ужель он прав, и я не гений? Гений и злодейство – две вещи несовместные». Стихают последние тревожные звуки. Хлопает дверь, входит Есенин…

СНЫ И РЕАЛЬНОСТЬ

Хлопает дверь, входит Есенин… Босой, белокурый… Голос глухой, надломленный: «Друг мой, друг мой, я очень и очень болен». Инсценировка «Черного человека» театром «Амадей» расшифровывается как «Игра снов». Сны для поэта – благодатная стихия, куда реальность вторгается, как нечто инородное. Ведь если смерть – это реальность, то бессмертие – это истина.

Говорят, когда человек умирает, то перед его внутренним взором за секунду проносится вся жизнь. Человек остается один на один со своей памятью. Сценически черный человек Есенина – это черная мантия, ниспадающая шелковыми складками на пол – почти как судейское облачение. Выдержать суд собственной совести – то еще испытание!.. Но приговор неизбежен: «Никого со мной нет. Я один… И разбитое зеркало…»

…После премьеры московские гости не долго задерживались в Константиново, однако режиссер спектакля Олег Митрофанов ответил на вопросы «Новой».

– Почему возникла идея соединить эти два произведения: «Моцарт и Сальери» Пушкина и «Черный человек» Есенина?

– Идея собственно возникла не у нас, а у Сергея Александровича Есенина. Я просто уверен, что «Черный человек» написан под большим впечатлением «Моцарта и Сальери». Нам хотелось сделать два новых спектакля с оригинальной музыкой (автор оперы – Петр Куличкин – В.Н.), которые бы были объединены этой общей темой. «Моцарт и Сальери» – это есенинская тема, но, кроме того, это и тема нашего театра: театр называется «Амадей», и у нас идет несколько опер Моцарта. Каждый год мы стараемся делать для фестиваля «Музыкальное лето» премьеру по Есенину. Специально для этого места, чтобы спектакль исполнялся только здесь и больше нигде.

– Вы переселяете Моцарта и Сальери в эпоху символизма?

– Эпоха русского символизма пришлась на раннюю молодость Есенина. Моцарт и Сальери здесь не конкретные люди. Мы придумали совершенно другой сюжет, посвященный Есенину, Блоку, Мейерхольду, созвучный с пьесами Блока "Незнакомка" и "Балаганчик". «Моцарт и Сальери» – гениальный материал, сейчас он позволяет поворачивать в какие угодно стороны. Главное – не противоречить законам внутренней драматургии. Пушкин сочинил историю на тему Моцарта, а мы сочинили спектакль на тему Пушкина.

– Кто же такой Черный человек?

– «Моцарта и Сальери» я ставил уже не однажды, и каждый раз хочется найти иную трактовку этого образа. Если тему черного человека решать «в лоб», то получится некая «вампука», и я больше всего хочу ее избежать. Черный человек для каждого свой. Это и сознание, и подсознание… Им может стать друг, знакомый… Но самое ужасное, что человек сам для себя может стать Черным человеком!

Вера НОВИКОВА

Назад На главную